Особенности лирики цветаевой кратко самое главное. Особенности поэзии марины цветаевой

Своеобразие лирики Марины Цветаевой
«Она совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, предельную гордость и предельную простоту»– так сказал Илья Эренбург о Марине Цветаевой, поэте, начавшей писать с 6 лет, печататься – с 16, и после издания своего первого сборника, будучи еще гимназисткой, заявившей

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Жизнь преследовала ее с редким ожесточением: смерть матери, ранняя взрослость, смерть дочери, эмиграция, арест дочери и мужа, тревога за судьбу сына...Всегда обездоленная, бесконечно одинокая, она находит в себе силы бороться, потому что не в ее природе жаловаться и стенать, упиваясь собственным страданием. Ощущение собственного сиротства было для нее источником неутихающей боли, которую она прятала под броней гордыни и презрительного равнодушия.

Крик разлук и встреч –

Ты, окно в ночи!

Может – сотни свеч,

Может – три свечи...

Нет и нет уму

Моему покоя.

И в моем дому завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,

За окно с огнем! «Вот опять окно»

Тринадцать изданных сборников при жизни, три, вышедших посмертно,– малая часть написанного. Поэзию Марины Цветаевой невозможно соотнести ни с одним из литературных направлений. Она изучала французскую поэзию в Париже, была знакома со многими известными поэтами-современниками, но ее собственный позтический голос был слишком индивидуален, чтобы вписаться в какое-либо литературное течение.

Сама М.Ц. относила себя к числу поэтов-лириков, погруженных в свой мир и отстраненных от реальной жизни. Разделив в статье о Маяковском и Пастернаке всех поэтов на две категории, Цветаева соотнесла себя не с теми поэтами, которым свойственна изменчивость внутреннего мира, не с «поэтами-стрелами», а с чистыми лириками, которым присуща погруженность в себя и восприятие реальной жизни через призму своих чувств. Глубина чувств и сила воображения позволяли Цветаевой на протяжении всей жизни черпать поэтическое вдохновекние из безграничной собственной души. Жизнь и творчество для нее были неделимы.

Мне нравится, что вы больны не мной.

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами...

Одна из главных черт «чистого лирика»- самодостаточность, творческий индивидуализм и даже эгоцентризм. ^ Индивидуализм и эгоцентризм, в данном случае, не синонимы эгоизма. Это скорее осознание собственной непохожести на других, обособленность в мире обыденных, нетворческих людей. Это вечное противостояние поэта и черни, творца и мещанина

Что для таких господ –

Закат или рассвет?

Глотатели пустот,

Читатели газет!

Поэзия Цветаевой – прежде всего вызов и противостояние миру. Ее любимым лозунгом была фраза: «Я–одна – за всех – противу всех». В ранних стихах это противостояние миру взрослых, всезнающих людей, в эмигрантской лирике это противостояние себя – русской – всему нерусскому и потому чуждому. «Зола эмиграции...я вся под нею... так и жизнь прошла». Индивидуальное «я» разрастается здесь до единого русского «мы».

Россия моя, Россия,

Зачем так ярко горишь? «Лучина»

Семнадцать лет изоляции от родины, от читателя опустошили душу, в стихотворении «Тоска по родине» она скажет:

Мне совершенно все равно
^ Где совершенно одинокой
Быть...

Так и не познав при жизни признания читателей, Цветаева была поэтом не для широких масс^ . Смелый реформатор стиха, она ломала привычные для слуха ритмы, разрушая при этом плавно текущую мелодию стиха. Ее лирика напоминает страстный, сбивчивый, нервный монолог, который изобилует внезапными замедлениями и ускорениями. «Я не верю стихам, которые льются. Рвутся – да!» Сложный ритм – это душа ее поэзии.

Мир открывался ей не в красках, а в звучаниях. ^ Музыкальное начало было очень сильным в творчестве Цветаевой. В ее стихах нет и следа покоя, умиротворенности, созерцательности, она вся в вихревом движении, в действии, в поступке. Она дробила стих, превращая в единицу речи даже слог. При этом затрудненная поэтическая манера была не искусственно созданной, а органической формой тех мучительных усилий, с которыми она выражала свой сложное, противоречивое отношение к действительности.

Рас–стояния, версты, мили...

Нас рас-ставили, рас-садили,

Чтобы тихо себя вели,

По двум разным концам земли. (Пастернаку 1925г)

Для поэзии Цветаевой характерен широкий диапазон и других художественных приемов, лексических экспериментов, например, иногда произведение строится на сочетании разговорной и фольклорной речи, это усиливает торжественность и патетичности стиля. Характерны для ее слога и яркие, экспрессивные эпитеты, сравнения

Вчера еще – в ногах лежал!

Равнял с Киайскою державою!

Враз обе рученьки разжал,–

Жизни выпала – копейкой ржавою!

Критиковать стихи Цветаевой очень легко. В чем ей только не отказывали: в современности, в чувстве меры, в мудрости, в последовательности. Но все эти кажущиеся недостатки – обратная сторона ее непокорной силы, безмерности. Как показало время, ее стихи всегда найдут своего читателя.

Марина Цветаева - одна из неугасаемых звезд поэзии XX века. В своем стихотворении 1913 г. она просила: “Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь”.
Но чем дальше мы уходим от года ее смерти, тем невозможнее забыть ее судьбу, все труднее постичь и расшифровать до конца ее творчество, суметь душой углубиться в ни на что не похожие поэзию, прозу, драматургию.
Цветаевский талант пытались раскрыть, утвердить, опрокинуть, оспорить многие. По-разному писали о Марине Цветаевой писатели и критики русского зарубежья. Русский редактор Слоним был уверен в том, что “наступит день, когда ее творчество будет заново открыто и оценено и займет заслуженное место, как один из самых интересных документов дореволюционной эпохи”. Первые стихи Марины Цветаевой “Вечерний альбом” вышли в 1910 году и были приняты читателями как стихи настоящего поэта. Но в тот же период началась трагедия Цветаевой. То была трагедия одиночества и непризнанности, но без какого-либо привкуса обиды, ущемленного тщеславия. Цветаева принимала жизнь такой, какая есть. Так как она в начале своего творческого пути считала себя последовательным романтиком, то добровольно отдавала себя судьбе. Даже тогда, когда что-то попадало в поле ее зрения, тотчас чудесно и празднично преображалось, начинало ис криться и трепетать с какой-то удесятеренной жаждой жизни.
Постепенно поэтический мир Марины Цветаевой усложнялся. Романтическое мироощущение вступало во взаимодействие с миром русского фольклора. Во время эмиграции поэзия Марины Цветаевой принимает в себя эстетику футуризма. В своих произведениях от интонации напевной и говорной она переходит к ораторской, часто срывающейся на крик, вопль. Цветаева по-футуристически обрушивается на читателя всеми поэтическими приемами. Большая часть русской эмиграции, в частности живущей в Праге, отвечала ей недружелюбным отношением, хотя и признавала ее дарование. Но Чехия все равно осталась в памяти Марины Цветаевой светлым и счастливым воспоминанием. В Чехии Цветаева заканчивает свою поэму “Молодец”. Эта поэма была ангелом-хранителем поэтессы, она помогла ей продержаться самое трудное время в начальную пору существования на глубине.

Поэтическое своеобразие Марины Цветаевой

Я не верю с стихи,

Которые льются.

Рвутся – да!

Цветаеву-поэта не спутаешь ни с кем другим. Стихи ее узнаешь безошибочно по особому распеву, неповторимым ритмам, необщей интонации.

Если существуют поэты, воспринимающие мир посредством зрения, умеющие смотреть, закреплять увиденное в зрительных образах, то Марина была не из их числа. Мир открывался ей не в красках, а в звучаниях. «Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась я, мать, самолюбиво проглотив вздох, сказала: «По крайней мере, будет музыкантша». Музыкальное начало было очень сильным в творчестве Цветаевой. В ее поэзии нет и следа покоя, умиротворенности, созерцательности. Она вся – в буре, в вихревом движении, в действии и поступке. Более того, ей было свойственно романтическое о творчестве как о бурном порыве, захватывающем художника, ураганном ветре, уносящем его. Откроешь любую книгу – сразу погружаешься в ее стихию – в атмосферу душевного горения, безмерности чувств, постоянного ухода от нормы, драматического конфликта и противоборства с окружающим миром.

Вечная и самая дорогая Цветаевой тема – свобода и своеволие не знающей меры души. Она дорожит и любуется этой прекрасной, окрыляющей свободой:

Не разведенная чувством меры –

Вера! Аврора! Души – лазурь!

Дура – душа, но какое Перу

Не уступалось – души за дурь?

Свободна сама поэзия Цветаевой. Ее слово всегда свежее, не затертое, прямое, конкретное, не содержащее посторонних смыслов. Такое слово передает жест не только душевный, но и физический; оно, всегда ударное, выделенное, интонационно подчеркнутое, сильно повышает эмоциональный накал и драматическое напряжение речи: «Нате! Рвите! Глядите! Течет, не так ли? Заготавливайте чан!»

Но главным средством организации стиха был для Цветаевой ритм. Это – сама суть, сама душа ее поэзии. В этой области она явилась и осталась смелым новатором, щедро обогатившим поэзию XX века множеством великолепных находок. Она беспощадно ломала течение привычных для слуха ритмов, разрушала гладкую, плавную мелодию поэтической речи. Ритмика Цветаевой постоянно настораживает, держит в оцепенении. Ее голос в поэзии – страстный и сбивчивый нервный монолог, стих прерывист, неровен, полон ускорений и замедлений, насыщен паузами и перебоями.

В своем стихосложении Цветаева вплотную приблизилась к ритмике Маяковского:

Опрокинутыми…

Нот, планет –

Ливнем!

- Вывезет!!!

Конец… На-нет…

По словам Марины, это – как «физическое сердцебиение – удары сердца – застоявшегося коня или связанного человека».

Поэзия Марины Цветаевой немелодична, ненапевна, дисгармонична. Наоборот, она вобрала в себя рокот волн, раскаты грома и крик, затерявшийся в арии морского шторма. Цветаева восклицала: «Я не верю стихам, которые льются. Рвутся – да!». Она умела рвать стих, дробить на мелкие части, «разметать в прах и хлам». Единица ее речи не фраза и не слово, а слог. Цветаевой свойственно расчленение стихотворной речи: слово деление и слогоделение:

В Россию – вас, в Россию – масс,

В на-Марс – страну! в без-нас – страну!

Особую роль с системе средств выразительности Цветаевой играет пауза. Пауза – это тоже полноправный элемент ритма. В противовес привычной постановке пауз на конец строки у Цветаевой они смещены, сплошь и рядом приходятся на середину строки или на следующую строфу. Поэтому стремительный стих поэта спотыкается, обрывается, поднимается:

Двадцать лет свободы –

Всем. Огня и дома –

Всем. Игры, науки –

Всем. Труда – любому,

Лишь бы были руки.

Синтаксис и интонация как бы стирают рифму. И дело здесь в стремлении Цветаевой говорить цельно и точно, не жертвуя смыслом. Если мысль не вмещается в строку, необходимо либо «досказать» ее, либо оборваться на полуслове, забывая о рифме. Коль мысль уже оформлена, образ создан, заканчивать стих ради полноты размера и соблюдения рифмы поэт считает излишним:

Не чужая! Твоя! Моя!

Всех как есть обнесла за ужином!

- Долгой жизни, Любовь моя!

Изменяю для новой суженой…

На марш –

Цветаева всегда хотела добиться максимума выразительности при минимуме средств. В этих целях она предельно сжимала, уплотняла свою речь, жертвовала эпитетами, прилагательными, предлогами, другими пояснениями, строила неполные предложения:

Все великолепье –

Труб – лишь только лепет

Трав – перед тобой.

Марина Цветаева – большой поэт, ее вклад в культуру русского стиха XX века значителен. Судорожные и вместе с тем стремительные ритмы Цветаевой – это ритмы XX века, эпохи величайших социальных катаклизмов и грандиозных революционных битв.

Ц родилась 26 сентября 1892 года в Москве и всегда ощущала себя детищем города, «отвергнутого Петром». Ее детство «лучше сказки» - прошло в непростой семье. Отец - искусствовед европейского масштаба, основатель и директор Музея изящных искусств, мать - редкостно одаренная в музыке ученица Рубинштейна. В 16 лет Ц начала печататься. До революции в России вышли три книги ее стихов: «Вечерний альбом» (1910), «Волшебный фонарь» (1912) и «Из двух книг» (1913). В 20-е годы были изданы две книги с одинаковым названием «Версты», где была собрана лирика 1914-1921 годов. С самого начала творческого пути Ц не признавала слова «поэтесса» по отношению к себе, называя себя «поэт Марина Цветаева». Внешние события предреволюционной истории мало коснулись ее стихов. Много позднее она скажет, что «поэт слышит только свое, видит только свое, знает только свое». Первая мировая война и революция задели ее постольку, поскольку затронули судьбу ее мужа и детей. Помимо жизненных трагедий в первые годы революции (неизвестность судьбы мужа, бытовая неустроенность, голод, смерть маленькой Ирины) Ц переживает и творческую драму: обе ее книги «Версты» оказались непонятыми читателями, даже любивший и глубоко ценивший Ц Осип Мандельштам в статье «Литературная Москва» более чем резко отозвался о ее стихах (он подчеркнул несвоевременность субъективно-лирической поэзии в эпоху исторических катаклизмов). Все это усиливало у Ц ощущение собственной ненужности в России. Но главной причиной ее эмиграции было стремление воссоединиться с мужем. Суровая доля С. Я. Эфрона послужила толчком к созданию «Лебединого стана», цикла стихов, посвященного Белой армии. Этот цикл - не гимн белому движению, а реквием его обреченной жертвенности, реквием скорбному пути мужа. В эмиграции Ц была мучительно одинока - без России и русской земли, вне эмигрантской среды. Ее разрыв с русской эмиграцией был обусловлен тем, что она отстаивала высшую правду поэта - его право быть над схваткой, на поэтическую честность. Ц не проклинает революцию. Более того, в статье 1932 года «Поэт и время» она высказала удивительно объективную для человека ее судьбы мысль о всеохватывающем влиянии революции на русскую культуру, русскую поэзию, на жизненный и творческий путь русских поэтов XX века: Встал вопрос о возвращении в Россию. Ц понимала, какие сложности ждут ее на родине, - но все же решилась вернуться. В одном из стихотворений 1939 года она предчувствует: «Дано мне отплытье // Марии Стюарт». Как и трагическая королева Шотландии, Ц - ненужной, изгнанницей - 12 июня 1939 года отплыла из Франции на родину навстречу бедам и гибели. Арестованы муж и дочь. Гослитиздат задерживает книжку стихов. «Благополучные» поэты отпускают в ее адрес иронические шпильки, устраняясь от какой бы то ни было помощи. Нет в живых Блока, Гумилева, Есенина, Маяковского и Мандельштама. Как и в годы «военного коммунизма», не на что жить. С началом Великой Отечественной войны Ц совсем растерялась, боялась, что не сумеет прокормить сына. В начале августа она вместе с группой писателей выехала в небольшой городок на Каме Елабугу. Ц была готова на все, лишь бы получить хоть какую-то работу. 26 августа она написала заявление в Литфонд с просьбой принять ее на работу в качестве судомойки. Но и в этом ей было отказано. 31 августа 1941 года великий русский поэт Ц добровольно ушла из жизни. В одной из предсмертных записок - строки: «А меня простите - не вынесла». В 1934 году была опубликована одна из программных статей Ц «Поэты с историей и поэты без истории». В этой работе она делит всех художников слова на две категории. К первой относятся поэты «стрелы», т. е. мысли и развития, отражающие изменения мира и изменяющиеся с движением времени, - это «поэты с историей». Вторая категория творцов - «чистые лирики», поэты чувства, «круга» - это «поэты без истории». К последним она относила себя и многих любимых своих современников, в первую очередь - Пастернака. Одна из особенностей «поэтов круга», по мнению Ц, - лирическая погруженность в себя и, соответственно, отстраненность и от реальной жизни, и от исторических событий. Истинные лирики, считает она, замкнуты на себе и потому «не развиваются». ощущение единства жизни и творчества Одна из главных черт - самодостаточность, творческий индивидуализм и даже эгоцентризм. Раннее осознание противостояния поэта и «всего остального мира» сказалось в творчестве молодой Ц в использовании излюбленного приема контраста. Это контраст вечного и сиюминутного, бытия и быта: чужие («не мои») чары «сомнитель­ны» ибо они - чужие, следовательно, «мои» чары - истинные. Это прямолинейное противопоставление осложняется тем, что дополняется контрастом тьмы и света («темная и грозная тоска» - «светловолосая голова»), причем источником противоречий и носителем контраста оказывается сама героиня. Своеобразие цветаевской позиции - ив том, что ее лирическая героиня всегда абсолютно тождественна личности поэта. Поэзия Ц - прежде всего вызов миру. Трагедия потери родины выливается в эмигрантской поэзии Ц в противопоставление себя - русской - всему нерусскому и потому чуждому. Индивидуальное «я» становится здесь частью единого Русского «мы», узнаваемого «по не в меру большим сердцам». Но главное противостояние в мире Ц - это вечное противостояние поэта и черни, творца и мещанина. Ц утверждает право творца на свой собственный мир, право на творчество. Подчеркивая вечность противостояния, она обращается к истории, мифу, преданию, наполняя их собственными чувствами и собственным мироощущением. Так рождается поэма «Крысолов», в основе сюжета которой лежит немецкое предание, под пером поэта получившее иную трактовку - борьбы творчества и мещанства. Для поэзии Ц характерен широкий эмоциональный диапазон, поэзия Ц строится на контрасте используемой разговорной или фольклорной речевой стихии (ее поэма «Переулочки», например, целиком построена на мелодике заговора) и усложненной лексики. Лексический контраст нередко достигается употреблением иноязычных слов и выражений, рифмую­щихся с русскими словами: 0-де-ко-лонов Семейных, швейных Счастии (kleinwenig!) Взят ли кофейник?.. (Поезд жизни. 1923).

Для Ц характерны также неожиданные определения и эмоционально-экспрессивные эпитеты. Вообще в поэзии Ц оживают традиции позднего романтизма с присущими ему приемами поэтической риторики. Отличительная особенность цветаевской лирики - неповторимая поэтическая интонация, создаваемая искусным использованием пауз, дроблением лирического потока на выразительные самостоятельные отрезки, варьированием темпа и громкости речи. Интонация у Ц часто находит отчетливое графическое воплощение. Так, поэтесса любит с помощью многочисленных тире выделять эмоционально и семантически значимые слова и выражения, часто прибегает к восклицательным и вопросительным знакам. Паузы передаются с помощью многочисленных многоточий и точки с запятой. Кроме того, выделению ключевых слов способствуют «неправильные» с точки зрения традиции переносы, которые нередко дробят слова и фразы, усиливая и без того напряженную эмоциональность: «Крово-серебряный, серебро-Кровавый след двойной лия...». Осмысляя свое место в русской поэзии, Цветаева отнюдь не принижает собственных заслуг. Так, она естественно считает себя «правнучкой» и «товаркой» Пушкина, если не равновеликой ему, то стоящей в том же поэтическом ряду: Но при всей близости к Пушкину, увиденному, конечно, по-цветаевски субъективно, при «пушкинском» подходе к теме смерти и творчества - Цветаева остается самобытной. Там, где у Пушкина светлая гармония мудрости и понимания, у нее - трагический разлад, надрыв, бунт. Интересная черта: часто крупные темы выливаются в стихотворения-миниатюры, представляющие собой своеобразную квинтэссенцию ее чувств и лирических размышлений. Таким стихотворением можно назвать «Вскрыла жилы: неостановимо» (1934), в котором слились и сравнение творческого акта с самоубийством, и мотив вечного конфликта художника с не понимающим его «плоским» миром. Одно из наиболее характерных состояний Цветаевой-поэта - состояние абсолютного одиночества. Оно вызвано постоянным противостоянием с миром, а также характерным для Цветаевой внутренним конфликтом между бытом и бытием. Вечный цветаевский конфликт бытового с бытийным не мог не породить романтического двоемирия в ее поэзии. Ц не любила свою эпоху, часто искала душевную гармонию в обращении к прошлому. В понимании одиночества творца Ц следует традиции Баратынского, обращавшегося к «читателю в потомстве». Но - и в этом своеобразие Ц - позиция крайнего индивидуализма и погруженности в себя лишили ее «друга в поколеньи». Россия всегда была в ее крови - с ее историей, бунтующими героинями, цыганами, церквями и Москвой. Вдали от родины Ц пишет многие из своих наиболее русских вещей: поэмы, основанные на фольклорном материале и стилистике народной песенной речи («Переулочки». «Молодей»): многочисленные стихотворения, прозаические сочинения («Мой Пушкин», «Пушкин и Пугачев». «Наталья Гончарова. Жизнь и творчество»). Русскость Цветаевой приобретает в эмиграции трагическое звучание потери родины, сиротства: «По трущобам земных широт // Рассовали нас, как сирот». Отлучение от родины, по Ц, для русского смертельно: «Доктора узнают нас в морге // По не в меру большим сердцам». Трагизм цветаевской тоски по России усиливается и тем, что тоскует поэт опять-таки по несбывшемуся, ибо «Той России - нету, // Как и той меня». Вся лирика Цветаевой по сути - лирика внутренней эмиграции от мира, от жизни и от себя. В XX веке она ощущала себя неуютно, ее манили эпохи романтического прошлого, а в период эмиграции - дореволюционная Россия. Эмигрант для нее - «Заблудившийся между грыж и глыб// Бог в блудилище» (Эмигрант, 1923).

Марина Ивановна Цветаева - одна из неугасаемых звезд поэзии XX века. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в трудное время, она оставалась поэтом, невзирая на жизненные неурядицы, часто нищее существование и трагические события, преследовавшие ее. Но несмотря ни на что стихотворчество для нее всегда было образом жизни. Стихи для неё - средство самовыражения. Поэтому в ее лирике такая особенная доверительность, открытость. Цветаевой присущ свой неповторимый стиль, ее стихи всегда можно безошибочно узнать по особому ритму, интонации, многочисленным приемам и средствам выразительности.

Инверсии:

Эмоциональный накал стихотворений М.Цветаева повышает инверсиями: примеры.

Эллипсисы (пропуски):

Выразительность стихотворения достигается при помощи эллипсисов (пропусков, умолчаний). Цветаевская «оборванная фраза» заставляет читателя либо замереть на высоте эмоциональной кульминации, либо задуматься о последних строках стихотворения, самому завершить мысль автора.

Интонационная и ритмическая нестабильность:

Цветаева в своих стихах создает особую поэтическую интонацию, искусно используя паузы (они передаются с помощью многоточий, точек с запятой), дробление текста на выразительные отрезки, часто Цветаева прибегает вопросительным и восклицательным знакам, любит с помощью многочисленных тире выделять особо важные, ключевые и эмоциональные слова и выражения, «рвать стих», лишая его плавности и придавая ему предельную напряженность звучания. Благодаря этим приемам, Цветаева добивается неповторимой интонации стихотворения, его насыщенности и яркости.

Рефрены:

Рефрены используются для постепенного нарастания эмоциональной напряженности в стихотворении, либо для того, чтобы особо заострить внимание читателя на данной мысли, повторить ее несколько раз, как основную мысль.

Романтическое двоемирие:

Романтическое двоемирие в стихах Цветаевой выражает ее вечный внутренний конфликт между бытом, окружающей ее действительностью и духовной стороной бытия. Этот конфликт пронизывает все ее творчество, приобретая различные формы и оттенки.

Аллитерации, ассонансы:

Звукопись очень любима Цветаевой, и часто использовалась ею для того, чтобы показать необходимые для данного стиха сопровождающие звуки, которые придают ему особую окраску, помогают читателю лучше понять и осмыслить поднятую в стихотворении тему.